Исследователь аутизма Саймон Барон-Коэн полагает¸ что термин «Зло», принятый в западной культуре, некорректен. Ученый считает, что понятие «отсутствие эмпатии» куда более точно отражает суть явления.

Почему Вас заинтересовала тема про­исхождения зла и жестокости?

От отца, выросшего в еврейской се­мье, я узнал о том, как нацисты делали из человеческой кожи светильники, и том, что случилось с миссис Голдблат, матерью одной из его подружек. Он рассказывал, что был просто в шоке, увидев ее руки: ей отрезали кисти и пришили наоборот, поэтому, когда женщина держала их ладонями вниз, ее большие пальцы смотрели наружу, а мизинцы — вовнутрь. Евреи помнят Холокост и до сих пор не могут понять, как все это могло случиться и как во­обще нормальные люди могли творить такие вещи.

И Вам удалось найти ответ на эти во­просы?

Я много лет изучал эмпатию в рамках исследования, посвященного аутизму и синдрому Аспергера, и при­шел к выводу, что все дело именно в ней. В своей новой книге Zero Degrees of Empathy («Эмпатия на нуле») я попытался разобраться, всегда ли ограниченная способность к сочув­ствию приводит к насилию. По моему мнению, говоря об истоках жестоко­сти, вместо понятия «зло» гораздо пра­вильнее использовать формулировку «недостаток эмпатии».
А вообще, что такое эмпатия?

Это довольно широкое понятие, с двумя составляющими. Первая — это умение понимать душевное состояние другого человека, а вторая — спо­собность формировать ответную эмоциональную реакцию. У разных людей они выражены в неодинаковой степени и зависят от особенностей работы мозга.

Чем Вам не нравится слово «зло», по­чему вы предлагаете от него отказать­ся?

Я хочу, чтобы люди перестали до­вольствоваться объяснениями типа «он сделал так, потому что он злой», когда речь идет о бесчеловечных по­ступках. Подобные оценки слишком узки, и будет лучше, если мы начнем воспринимать поведение как внешнее выражение той меры эмоциональной чуткости, которая характерна для данной личности. Способность сочув­ствовать ближнему — вещь довольно конкретная. Мы не только знаем, какие участки мозга за нее отвечают, но и можем сказать, от чего зависит степень ее проявления. То есть, в отличие от зла, данная категория вполне измерима.

И, тем не менее, в США Ваша книга вы­шла под названием The Science of Evil («Наука о зле»).

Так решили американские издате­ли. Было бы интересно посмотреть на реакцию читателей, которые нач­нут читать про зло и уже на первой странице увидят, как я всеми силами пытаюсь доказать, что это слово упо­треблять не стоит. Получилась своего рода задачка с подвохом.
По отношению к лицам с некоторыми психическими заболеваниями Вы применяете термины «положитель­ный ноль» и «отрицательный ноль». Поясните, пожалуйста, их суть.

Если у человека уровень эмпатии на нуле, что выявляется с помощью специальных тестов, значит, случай клинический и без вмешательства специалистов тут не обойтись. «Отрицательные нули» — те, кто пока­зывает себя исключительно с плохой стороны. К ним относятся, по крайней мере, три категории пациентов: люди с пограничными расстройствами личности, нарциссизмом и психопа­тией. Я дал им такое название вовсе не потому, что все они неизлечимы, как можно подумать. Пограничные расстройства, например, поддаются психотерапии.
А что тогда можно сказать о «положи­тельных нулях»?

Таковыми я считаю аутистов. У них низкий уровень эмпатии, но он почти всегда сочетается с талантом и внутренней силой. И, самое главное, у них абсолютно отсутствует желание причинять вред каким-либо живым существам. И если аутичный ребенок ударил другого малыша, чтобы тот перестал кричать, то не из-за жестоко­сти, а лишь для того, чтобы получить нужный ему результат.
Как Вы считаете, предложенный Вами новый взгляд на этические проблемы заставит общество задуматься и пере­смотреть свое отношение к некоторым вещам?

Думаю, да. У читателей возникнет много вопросов. Взять, к примеру, ге­нетические аспекты. В своей работе я рассказываю о том, как мы исследо­вали гены, связанные с эмпатией. Не­которые могут сделать вывод, что во­обще все объясняется только наслед­ственностью. Я уже много лет изучаю гены и гормоны, в том числе выработ­ку тестостерона на ранних стадиях развития плода, и могу сказать с пол­ной уверенностью, что фактор среды играет не менее важную роль. И хотя я постоянно подчеркиваю, что не яв­ляюсь приверженцем биологического детерминизма (т.е. концепции, что все определяется только генами) все равно найдутся те, кто поймет меня превратно. Просто у многих лю­дей довольно поверхностный взгляд на подобные проблемы.
Как воспитать эмоционально чуткого ребенка?

Основная задача —сделать все для того, чтобы он не боялся окружающе­го мира и чувствовал себя в безопас­ности. Нельзя допускать, чтобы маленький человек потерял способ­ность доверять взрослым из-за того, что родители его бьют или бросают на произвол судьбы. У таких детей может уйти целая жизнь на то, чтобы научиться верить людям и строить близкие отношения. Некоторые из них станут в итоге «отрицательными нулями», психически нездоровыми и потенциально опасными.

А можно ли эмоционально чутких лю­дей сделать «нулями»?

Если в ком-то от рождения заложе­но мало сочувствия, он может запро­сто скатиться до еще более низкого уровня. Если же эта способность раз­вита хорошо, то вы, скорее всего, не сможете причинить боль, даже если в каких-то случаях того будет требовать социум.

Лиза Элс
New Scientist июль-август 2011

Уважаемый посетитель, если захотите записать свою мысль на страницах SEnav.net - Вам необходимо будет зарегистрироваться, либо войти на сайт под своим именем.